Сцена 1

/Два человеческих лица неподвижно взирают друг на друга./

- Слушай, я устал от этого дурацкого молчания!
- Не говори глупостей, ты отлично знаешь, что мы разговариваем.
- Я имею в виду то, что мы не произносим слов губами.
- Ну, предположим, мы начнем это делать. /Губы приходят в синхронное движение, а может быть, асинхронное!?/ Смотри, что происходит. Я начинаю двигать губами, мое лицо начинает мимически изменяться, подключается жестикуляция, и в результате — что!? Появляются гримасы на лице, ты перестаешь понимать что я говорю, и заворожено смотришь на магию движения губ, глаз, лица, рук, а рожи все меняются... /Пропадает голос, идет напряженная мимика и излишняя жестикуляция. Потом происходит наезд этой «хари», она мутнеет и расплывается. Потом опять молчаливые бесстрастные лица./
- Вспомни, что говорил Роман Кариев о клоуне, который должен был сниматься в кино. Режиссеру буквально приходилось держать его за руки и лицо.
- Лицо!?
- Да, лицо, за щёки, чтобы они излишне не гримасничали. Гримаса и жестикуляция мешали актеру-клоуну вести роль. А мы даже не актеры. Мы с тобой простые, обычные фотологи. И не надо... выпендриваться.
- Тебе же другое слово хотелось употребить.
- Это как тебе угодно.

Сцена 2

/Одно человеческое тело возлежит на раскладушке. Другое расхаживает./

- Понимаешь, чтобы произведение состоялось, художнику обязательно нужна заграница, обязательное ощущение заГраницы.
- Это Чебоксары-то!
- Можешь не продолжать. Ты, стало быть, ничего не понял. Представь себе, что ты весь поместился в этой точке. /Крупный палец упирается в поверхность стола. Оператору: Помогите ему./ Вот так. Что ты видишь?/ Камера медленно вращается вокруг своей оси./
- Убегающие дали, что-то там вдалеке, какие-то глыбы.
- Глыбы, дали, ну что ты врешь. /Камера отъезжает./ Это обычный кухонный стол и прозаические крошки. Так и с заграницей, пусть это будет город Чебоксары. Переход, выход за границу помогает лучше понять себя, свое творчество. Чтобы не принять крошку за глыбу, а себя...
- Понял, можешь не продолжать.
- Это своего рода духовная, внутренняя контрабанда. Измена себе. Затея очень опасная, с непредвиденными последствиями.
- Да, если на границе не застрелят, то по возвращении сам застрелиться можешь.
- Если сможешь вернуться.
- Что?
- Да так, очередной философский бред.

Сцена 3

/Двое сидят за кухонным столом как бы в пустом пространстве./

- Что ты имеешь в виду, когда к слову «фотография» добавляешь «постановочная»?
- Постановочная фотография — это... как бы тебе объяснить... Нет, на твою тупо-выжидательную физиономию я смотреть не могу. Я смущаюсь.
- Ты!
- Я буду лучше в камеру рассказывать. Вот смотри: улица, огромное количество людей, предметов. /Городская хроника./ Мы часто говорим, что это настоящая жизнь, живая реальность, на самом деле здесь много случайного, заслоняющего действительность...
- О, что я слышу, мы заговорили философским языком.
- Помолчи, тебя все равно в камере нет.
Итак, много случайного, мельтешни и суеты, за которыми и скрываются настоящие характеры, драмы, страсти. Как их проявить, вскрыть? Давай возьмем только нескольких пешеходов. /В пустом черном пространстве идут несколько человек./ Но это все равно чрезмерно.
- И как-то глупо.
- А если их поместить в рамку.
Посмотрим, что они будут делать.
/Появляется большая белая рамка./
- Да, занервничали, не помещаются.
- Конечно, но не это главное. Смотри, они приноравливаются! Ищут себя.
- Может быть, впервые почувствовали самоих себя, свои границы? Как бы ощупывают себя, не узнавая.
- Так, у этого не получается, уберем его. /Персонаж убран./ Эти тоже лишние, пока. /Соответственно./ Смотри, что начинают делать остальные? Вот успокоились. Уравновесились.
- Ого, этот уже на стуле сидит. Где он его раздобыл?
- Немножко им поможем, нам же со стороны виднее. И что получилось?
- Как ты спокойно и добро разговариваешь, когда работаешь.
- Не отвлекайся, что получилось?
- Композиция.
- Это и есть постановочная фотография.
- Ну, ты что-то уж очень упростил.
- А ты, тоже мне, нашёл, что спросить!
Постановочная фотография!? Стыдно такое от фотолога слышать.
- Опять свой дурацкий тон взял...

Сцен больше нет

Запись создана Владимиром Юриновым. Речи Евгения Зиновьевича придан несвойственный ей юриновский тон. Но все это было сделано так давно, что Владимир Юрьевич не может упомнить, какие фразы должны были быть приписаны ему, а какие Евгению Зиновьевичу.
Да это сейчас и неважно.

 

 

---

  
Неизвестный АВТОР. Портрет Евгения Балашова. 199Х.
Цветная фотография.
Фотография воспроизводится по репродукции в книге.

Балашов (Низамутдинов) Евгений Зиновьевич.

Год рождения — 1958, день рождения — 15 декабря. Образование по специальности высшее медицинское. Член Союза фотохудожников России с 1994 г.

С 1989 г. персональные и коллективные выставки в городах Татарстана, России, США, Голландии, Китая.

С 1997 года разрабатывается проект под рабочим названием «Фотология Бытия».

Общая идея: постижение через изобразительный ряд фундаментальных сдвигов человеческого бытия Рубежа ХХ-ХХI столетий. Художественным методом выступает постановочная фотография, фотографическим произведением — «портрет-лик» (человека, предмета).
Осмысление мировоззренческих результатов проекта осуществляется при содействии преподавателей кафедры философии Казанского госуниверситета. Пафос работы заключается в возрождении классических традиций отечественной черно-белой фотографии и полемике с Владимиром Юриновым.

---

 

ФОТОЛОГИЯ БЫТИЯ

Опыт проговаривания

 

Фотография — способ Человеческого Присут-ствия в мире. Соответственно, мера присутствия Мира, Бытия в человеческой жизни.

Бытие живет пребыванием, со-бытием. Мир — случается, про-исходит. Повторение, репродуцирование, манера ведут к кружению, уводят в дурную нудящую бесконечность, готовя переход в Не-бытие.

Фотография Всегда Стремится Стать Про-Из-Ведением, делает-ся Один Раз, враз и за-раз.

Фотография раз-деляет, делит непрерывный, сплошной фотографический процесс на До и После.

Появляется Прошлое, История. Просветляется Будущее.

Фотография про-являет Путь, на-Правление, отпечатывая Рубежи, Вехи, закрепляя творческий Прием, Манеру, Стиль.

Человек становится Фотографом.
Начинается Драматический Отсчет жизненных дерзаний Личности Фотографа и драма Личного бытия Фотографии. Здесь «начала» и «концы» всякого Творчества.
Почему «концы»?
Фотографический процесс Постоянно имеет реальную возможность свалиться в Производство, оборатиться в работу На Постав.

Фотография систематически и в Силу Своей Систематичности грозит опрокинуться Небыти-ем, периодически заливается Глянцевой Поверх-ностью, вовлекается в Манерную, Стильную жизнь пустых, но звонких Форм и Приемов.

Бытие — фотогенично, но его становится все труднее захватить врасплох!
Тут Фокус драмы.
Искусство всегда готово обернуться Искусственностью. Художник бежит Повтора, истощая творчество Изощренностью.

Если фотографическая Индивидуальность един-ственна, то у фотографического Ничто¬жества много личин и фантомов.

И путей в Уничтожение множество, все - неявные, с метой видимого творчества.

Наступает процесс наворачивающейся Визуальной Агрессии. Поле Бытия неминуемо сужается. Фото-графия втягивает Личность в воронку Небытия, в бесконечную погоню за призраками, в суетную скуку, мертвечину.

Мир покидает человеческое существование. Человеческий язык перестает понимать и слышать Логос Бытия.

Стало быть, Фотография — путь становления Человека в Мире и в Мир.
Но Гарантий и Сроков Никаких.
Здесь не «Фотоателье».

---

Трудно выдержать Одинокое Стояние.
Тем более (и больнее!), когда в глаза тебе
Прямо смотрит Вечность,
Молчаливая Мерцающая
Вечность.